12

А. Балабуха: Так, что дальше будем делать? Что у нас следующее? Подряд или как?

А. Петров: А вы скажите, если вам не трудно…

А. Балабуха: Мне не трудно. Мне, сударь, ничего не трудно. «Память — глаза мои»…

(В аудитории тишина.)

С. Удалин: Молчание (смеётся).

А. Балабуха: Хотя, между прочим, любопытно. «Один день после войны»…

С. Удалин: Любопытно.

А. Петров: Это про этого самого…

С. Удалин: Про Чапаева.

А. Балабуха: Ну, вот тогда давайте сделаем так: одно — что мне показалось, другое — что вам показалось любопытным.

(…)

А. Балабуха: Ну, давайте начнём с того, что показалось интересным Удалину, я человек вежливый. Итак, «Один день после войны». Все читали? И кто чего может сказать? Удалин, тебе показалось любопытно?

С. Удалин: Мне любопытно… Дело в том, что я, как сидящий тут рядом со мной Саша Петров, большинство текстов просматривал на предмет типа «а стоит ли читать дальше?» Когда я начал читать эту вещь, я понял, что её стоит читать дальше. С точки зрения языка, атмосферы, наверное… Человек просто умеет писать на русском языке. Может быть, это где-то дальше пропало, но начало оставило такое впечатление. Конец — ну да, в принципе, да…

А. Петров: У меня к этому рассказу всего один всего вопрос. Я его озвучу и буду дальше молчать. Почему именно Чапаев?

С. Удалин: А почему нет?

А. Петров: Ну, как-то, в общем-то, Чапаев — это вполне характерный культурный феномен, явление.

С. Удалин: А почему у меня был Матросов? За счёт известности, именно поэтому.

А. Балабуха: Тоже, кстати, культурный феномен.

А. Петров: Раз так, значит, из каждого абзаца должны какие-то аллюзии, отсылки стрелять и так далее.

А. Балабуха: А-а! Стоп, стоп-стоп-стоп! Вот главный вопрос — не «почему именно?», а «почему нет этих аллюзий?».

А. Петров: Да. Это именно чеховское ружьё, которое повесили — а оно висит и не стреляет.

Б. Богданов: Я могу предположить, почему там нету отсылок. Это попытка сделать Чапаева не анекдотичным человеком, мемом, который существует…

А. Петров: А это уже сделал Пелевин.

Б. Богданов: Ну, я не читал, я не знаю.

А. Балабуха: Ну, «Пелевин и…»… ой, «Чапаев и Пустота».

С. Удалин: «Пелевин и Пустота» — это хорошо (смеётся).

А. Балабуха: Ну, проговорка по Фрейду, блин.

Б. Богданов: Вот, может быть, как попытка — вот это. Хотя мне привлечение именно Василия Ивановича показалось излишним (слово неразборчиво).

А. Балабуха: Я понимаю, конечно, можно было сделать его Рыбниковым, вполне. Штабс-капитан Рыбников тоже был.

С. Удалин: Хороший был капитан.

А. Балабуха: Ага. Так что, вот…

А. Петров: Ну просто… сам момент узнавания — он должен на что-то играть. Вот читатель читает, он встречает знакомую фамилию — дальше он начинает сопоставлять тот образ, который сидит у него в голове, и тот образ, который даёт ему автор. И между этими двумя образами как между двумя пластинами разной полярности должны проскакивать какие-то искры. Иначе в конце концов читатель просто…

Из аудитории: Надо полагать, автор совсем другую задачу себе ставил. Автор ставил задачу показать… Чапаева с Пустотой. Он не хотел давать отсылок как раз уже по вышеозвученным причинам.

А. Балабуха: Нет. Вот секундочку, понимаете, в чём всё дело, я позволю себе поддержать Сашу, только немножко с другой позиции. Вы не совсем правы. Можно не делать отсылок к Чапаеву-историческому. Но — одно из двух. Если уж ты даёшь это имя и даёшь этого персонажа, даже в какой-то альтернативной истории, то должны быть отсылки к Чапаеву действительно как к культурологическому феномену. Всё-таки не забывайте, что он стал персонажем фольклора — «раз», и персонажем, действительно абсолютно неисторичным, абсолютно лживого и так далее, но потрясшего два поколения, по крайней мере, фильма (и действительно заслуженно потрясшего). И поэтому, избрав такое имя, нужно заставить его работать на свой замысел. И что бы он (автор) не хотел показать, он должен это подобными отсылками подкреплять. Найти, повернуть, заставить этого самого Чапаева на своих паротанках… — но как-то связать его с чем-то, что мы о Чапаеве знаем, хоть из анекдота, хоть из истории, хоть из фильма, не важно. Но чтобы какие-то ассоциации в мозгу щёлкали. Причём — новые, те, которые работают на его замысел, автора. Вот тогда да, тогда это работает. А иначе это имя — оно выглядит совершенно искусственным, впустую стоящим.

С. Удалин: Кстати, насчёт паротанков. На самом деле у Чапаевской дивизии были танки.

А. Балабуха: Не было. Бронеавтомобили — были. Причём, я прошу прощения, мало кто у нас об этом знает, но Чапаевская дивизия была гораздо больше моторизованной, чем кавалерийской. И сам Чапаев, между прочим, никогда не скакал на лихом коне, а разъезжал в лихом «паккарде».

Из аудитории: Что?!.

А. Балабуха: Абсолютно точно!

С. Удалин: И более того…

Из аудитории: Я полностью вам верю, я считаю это совершенно справедливой информацией, но я поражена как русский человек.

А. Балабуха: Клянусь! Об этом есть публикации, и достаточно серьёзные, научные.

Б. Богданов: Как положено порядочному комдиву.

Из аудитории: Развенчиваем мифы.

А. Балабуха: Да, да.

С. Удалин: Насколько я читал, он, собственно, в конце концов погиб, потому что, извиняюсь, почему-то у ихнего самолёта не было бензина.

А. Балабуха: Совершенно верно, он собирался улететь. Ему улететь не дали, потому что, извините, самолёт не мог взлететь. Как всегда горючка вытекла, потому что кто-то дырку пропустил в бензопроводе. А вовсе не в реке Урал он тонул.

С. Удалин: Но я читал, что всё-таки именно танки. И там была какая-то проблема, когда они то ли по Каме, то ли по чему-то с баржи не могли спуститься.

А. Балабуха: Ну, пан начальник, ну не было вообще в России в это время нормальных никаких танков, даже английских. Первая мировая, не забывай.

А. Петров: Скорее всего, бронеавтомобили.

А. Балабуха: Бронеавтомобили — да, бронедивизион — был, и не один, по-моему, два или три бронедивизиона было в его дивизии. Бронеавтомобили однобашенные и двухбашенные, и одни были «остины» Ижорского завода, а другие какого-то другого завода, я не помню. Их достаточно много у него было, действительно. Но это были пулемётные машины без артиллерийского вооружения, бронеавтомобили с противопульной бронёй. А танков не было, клянусь.

С. Удалин: За что купил — за то продал.

А. Балабуха: Это просто не могло быть технически, танки в это время были всерьёз у Англии и у Германии. Даже у французов ещё только-только опытные образцы были.

А. Петров: Нет, у французов тоже были тогда танки.

А. Балабуха: Были, но опытные образцы, их очень мало было.

С. Удалин: У французов-то, в принципе, и во Вторую (мировую войну) не было танков. (Смех в аудитории.)

А. Петров: Просто у французов во Вторую была незавидная судьба.

А. Балабуха: А, это да. Но это уже отдельный разговор.

Но, конечно, с Чапаевым вот это очень важно связать, и я подозреваю, что здесь как раз автор, может быть, и не зря говорил про его паротанки и прочее — что это, может быть, единственная отсылка, которая реально работает к реальному Чапаеву. Но она единственная на весь текст. Маловато.

А. Петров: Но тут есть ещё один момент, я тогда скажу. Мне кажется: то что мы говорили раньше, обсуждая какой-то другой рассказ, что если какие-то малоизвестные факты — вот как в случае с Чапаевым… А тут получается, что малоизвестные факты, да ещё преломлённые в зеркале альтернативной истории…

А. Балабуха: Правильно. Правильно!

А. Петров: …и уже чёрт разберёт, где правда, где неправда, где вымысел, где фантдопущение, где ещё что, и Чапаев ещё при чём-то тут.

А. Балабуха: Саш, вы абсолютно правы, и мне к этому нечего добавить.

С. Удалин: На самом деле проблема в том, что собственно про Чапаева никто не знает, чем он занимался до того, как.

А. Балабуха: Да нет, главное, что никто не знает, чем он занимался после того, как — я вам рассказывал эту историю.

С. Удалин: Хотя бы смотрели кино.

А. Балабуха: А, ну это да. Но оно не имеет к реальности никакого отношения, это вроде штурма Зимнего Дворца.

С. Удалин: Сыграть на его биографии в принципе невозможно, потому что её никто не знает.

А. Балабуха: Поэтому можно играть только на имени и на культурологическом феномене. Но никак не на фактах биографии.

А. Петров: Факты биографии можно подать под видом реалистического, сугубо исторического…

А. Балабуха: И поэтому, извините, когда у него даже этот самый поручик оказывается Петькой, у меня и то сердце хоть чуть-чуть зашлось. Но он пропадает дальше.

С. Удалин: Петька-поручик — это интересно.

А. Балабуха: А второй, который там в революционеры подался.

Б. Богданов: Но у них же не случилось там революции.

С. Удалин: А, не помню, Фурманова там нет? (Смеётся.)

А. Балабуха: Но когда… Сперва-то там всё фамилия, фамилия, а потом, когда он говорит: «Надо ещё Петьку разыскать», — опа! Вот это сработало. Но опять же — это отрабатывает культурологическую линию. Но невнятно, и этого мало чрезвычайно, одна точка.

А. Петров: Ну, это приём сам по себе, который ни на что не работает.

А. Балабуха: Да, совершенно верно.